| Russian | English |
| Его музой и учением был здравый смысл — радостный, настойчивый, неотразимый. Ни Латимер, ни Лютер не нанесли более ощутимого удара по богословской фальши, чем этот смелый певец. | His muse and teaching was common sense, joyful, aggressive, irresistible. Not Latimer, nor Luther struck more telling blows against false theology that did this brave singer. (R. W. Emerson) |
| Но в его стенографическом изложении это произведение скорее напоминало фарс в духе Ноэла Кауарда, чем прекрасную легенду об обманутой любви. | But... his distinctly shorthand manner of narration was more reminiscent of a Noël Coward farce than a noble medieval tale of crossed love. (J. Fowles, Пер. К. Чугунова) |
| Я посмотрел на мёртвое тело — в нём теперь было не больше величия, чем в дохлой собаке. И этот хлам я когда-то мысленно сравнивал с Иеговой и Сатаной... | I looked at the body and it had no more significance than a dead dog. This, I thought, was the bit of rubbish I had once compared in my mind with Jehovah and Satan. (G. Greene, Пер. Е. Голышевой и Б. Изакова) |
| Я, что называется, обрёл "спокойствие души", по крайней мере в отношении женщин. Откровенно говоря, этого достаточно, чтобы сделаться предводителем бойскаутов или чем-нибудь в этом роде. Иногда я почти завидую Андре Жиду или мальчикам из греческих хоров | I've just about had enough of this 'expense of spirit' lark, as far as women are concerned. Honestly, it's enough to make you become a scouts-master or something, isn't it? Sometimes I almost envy old Gide and the Greek chorus boys. (J. Osborne, Пер. Д. Урнова) |
