| Russian | English |
| Мне близки принципы и ценности елизаветинской эпохи: широта мировоззрения, вдохновенность, упорный труд. Но сам я не мог бы быть одним из елизаветинцев — меня нельзя назвать человеком действия. | I share Elizabethan standards and values: a broad outlook, incentive, and hard work. But I myself could not be an Elizabethan, because I am not a man of action. (Times, 1981) |
| Они обсуждали военную стратегию одного из крупнейших за всю историю лидеров, и, судя по их благоговейному тону, я решил, что речь идет о Ганнибале либо Цезаре, ибо это был, как они сказали, выдающийся тактик. Но тут его упомянули так, как если бы он жил и был в зените государственной деятельности несколько десятилетий назад, и я подумал: или де Голль, или Черчилль. | They were discussing the military strategy of one of history's principal leaders, and from the reverence in which they held him I judged that it must be either Hannibal or Julius Caesar, for his command of tactics was outstanding. But then someone spoke of him as if he had been living within the past decades when his statesmanship was supreme, and I knew then that they were talking of either De Gaulle or Churchill. (J. Michener) |
| У него была только одна надежда. "Когда придёт время и Харон повезёт меня в своей лодке через Стикс, а все вокруг станут судачить о том, каким я был никудышным писателем,— может, хоть один голосок воскликнет: но он всё-таки старался!" | He had just one hope. 'When in due course Charon ferries me across the Styx and everyone is telling everyone else what a rotten writer I was, I hope at least one voice will be heard piping up, 'But he did take trouble'.' (Times, 1981) |
