Liberty is ours, so indisputably ours... pomp.

[A.Rezvov]

[I. Havkin]

Yippie и другие, кто хоть как-то пытается соблюдать приличия, послушайте меня.
Устал. Отныне я смогу серьезно разговаривать с вами только тогда, когда вы будете серьезно воспринимать меня. Я еще НИ РАЗУ НИ ОТ КОГО не получил вразумительного ответа на ЕДИНСТВЕННЫЙ тысячекратно заданный вопрос: почему вы МЕНЯ ВСЕГДА упрекаете, даже если я только отвечаю на грубость, а не первый грублю, а таких, как Шумов, Туманов, марси, Эрдферкель и иже с ними - НИКОГДА? Только честно, ответы типа "вы любое слово воспринимаете как хамство, грубость и троллинг" не прокатят, потому что это откровенная ложь. Все видят, и я много раз доказывал это ссылками на конкретные посты, кто ЯВНО первым придирается и оскорбляет на пустом месте, посреди обсуждения топика.

Или скажите честно: мы отвечаем так, потому что держим вас за дурака.
И другое честно признайте. Вот Yippie с серьезным видом призывал меня к мудрости. Пусть теперь откровенно скажет: "я боюсь, я Мудрый трус, зачем мне неприятности?". Тогда я пойму. Но никто из мудрецов не ответит ни на один из этих вопросов.

[marcy]

***Вы любое слово воспринимаете как хамство, грубость и троллинг не прокатят, потому что это откровенная ложь***

ну почему же ложь. да к тому же откровенная.
это самая что ни на есть правда.
цветы запоздалые... Вы меня понимаете :)

[Erdferkel]

есть вопросы и посерьезнее - и тоже пока без ответа :-)

Ф. И. Тютчев. Probleme

С горы скатившись, камень лег в долине.
Как он упал? Никто не знает ныне –
Сорвался ль он с вершины сам собой,
Иль был низринут волею чужой?

––––

Столетье за столетьем пронеслося:
Никто еще не разрешил вопроса.

[Erdferkel]

ИМ, полезные советы
http://fishki.net/1333317-chto-delat-esli-v-internete-kto-to-neprav.html

[marcy]

Иосиф Моисеевич,

постарайтесь быть самодостаточным.
неужели Вам не безразлично, держат ли Вас за дурака или нет?
к тому же Вы сам знаете ответ. полагайтесь на собственное чутьё. оно не подведёт.

[Erdferkel]

[Shumov]

Раз уж растревожили тени ушедших, позволю себе длинную цитату из уже другого произведения того же автора.

<...>
В тот предвесенний вечер 1919 года в маленьком зале, плавающем в папиросном тумане ржаво-серого цвета, Громовержец выступал с докладом «Наши урбанисты — Маяковский, Мариенгоф, Шершеневич».
Трибуна и узкий стол, за которым сидели мы трое, были обтянуты пурпуром. Лица и фигуры различались с трудом. О посетителях придется сказать так: комиссарская доха из лошадиного меха, буденовская длинная шинель, студенческая шинелишка, овчинный полушубок, побуревший от фронтовых непогод, чекистская кожаная куртка, интеллигентская шуба с облезлым котиковым воротником-шалью, пальтецо, подбитое ветром…

Курили мужчины, курили женщины. Причем на каждую обыкновенную приходилось примерно две проститутки. Пар валил не только из открывающихся ртов, но и от стаканов с морковным чаем. Температура в зале была ниже нуля, но не настолько ниже, чтобы могла охладить литературные страсти.

Жена Громовержца, щупленькая, карликовая и такая же черноволосая, жгуче черноволосая, как ее супруг, сидела одна за столиком возле самой трибуны. Ее круглые глазки не мигая смотрели в упор на человека. Они были похожи на две дырки от больших гвоздей в белой штукатуренной стене. А ее толстые сочные губы цвета сырого мяса не отрываясь сосали дешевые папироски, дым от которых она по-мужски выпускала из ноздрей.

Громовержец гордо провел по волосам, серебрящимся от перхоти. Его короткие пальцы были похожи на желтые окурки толстых папирос.
— Разрешите, товарищи, мне вспомнить один совет Льва Николаевича Толстого… — И Громовержец надменно повернулся к нам: — «Уж если набирать в рот всякие звучные слова и потом выпускать их, то читайте хоть Фета». Умный совет. Лев Николаевич кое-что понимал в литературе.

Щупленькая супруга Громовержца захохотала восторженно, но одиноко. Это было мужественно с ее стороны.

Громовержец пребывал в приятной уверенности, что каждого из нас он по очереди насаживает на вилку, кладет в рот, разжевывает и проглатывает. Не имея в душе ни своего бога, ни своего черта, он вылез на трибуну только для того, чтобы получить удовольствие от собственного красноречия. Говорил газетный критик с подлинной страстью дурно воспитанного человека.

— Товарищи, их поэзия дегенеративна… — Он сделал многочисленную паузу, которая в то время называлась «паузой Художественного театра». — Это, товарищи, поэзия вырожденцев! Футуризм, имажинизм — поэзия вырожденцев! Да, да, вырожденцев. Но, к сожалению, талантливых.
Щупленькая супруга в сиротливом одиночестве опять захохотала и бешено захлопала в ладоши. Ручки у нее были шершавые и красные, как у тех девочек, что до самой глубокой осени бегают по двору без перчаток.

— И вот, товарищи, эти три вырожденца… — Громовержец ткнул коротким пальцем в нашу сторону. — Эти три вырожденца, — повторил он, — три вырожденца, что сидят перед вами за красным столом, возомнили себя поэтами русской революции! Эти вырожденцы…

Всякий оратор знает, как трудно бывает отделаться от какого-нибудь словца, вдруг прицепившегося во время выступления. Оратор давно понял, что повторять это проклятое словцо не надо — набило оскомину, и тем не менее помимо своей воли повторяет его и повторяет.

Громовержец подошел к самому краю эстрады и по-наполеоновски сложил на груди свои короткие толстые руки:
— Итак, суммируем: эти три вырожденца…

Маяковский ухмыльнулся, вздохнул и, прикрыв рот ладонью, шепотом предложил мне и Шершеневичу:
— Давайте встанем сзади этого мозгляка. Только тихо, чтобы он не заметил.
— Отлично, — ответил я. — Это будет смешно.
И мы трое — одинаково рослых, с порядочными плечами, с теми подбородками, какие принято считать волевыми, с волосами коротко подстриженными и причесанными по-человечески, заложив руки в карманы, — встали позади жирного лохматого карлика. Встали этакими добрыми молодцами пиджачного века.
— Эти вырожденцы…
Туманный зал залился смехом.
Громовержец, нервно обернувшись, поднял на нас, на трех верзил, испуганные глаза-шарики.

Маяковский писал про свой голос: «Я сошью себе черные штаны из бархата голоса моего».
Вот этим голосом он презрительно ободрил несчастного докладчика, глядя на него сверху вниз:
— Продолжайте, могучий товарищ. Три вырожденца слушают вас.

Громовержец от ужаса втянул голову в плечи. Смех зала перешел в громоподобный грохот. Казалось, что вылетят зеркальные стекла, расписанные нашими стихами.
Бедняга-болтун стал весьма торопливо вскарабкиваться на стул, чтобы сравняться с нами ростом:
— Товарищи!.. Товарищи!.. Я… как всегда… остаюсь… при своем… мнении… Они… эти вырожденцы…

Больше он не мог произнести ни одного слова. Зал, плавающий в тумане, как балтийский корабль, оглушительно свистел, шикал, топал ногами, звенел холодным оружием, шпорами и алюминиевыми ложками:
— Вон!.. Вон!.. Брысь!.. В обоз!.. В помойное ведро!..
В те годы подобные эмоции не считались предосудительными. В левых театрах висели плакаты следующего содержания: «Аплодировать, свистеть, шикать, топать ногами и уходить из зала во время действия РАЗРЕШАЕТСЯ».

Жирный оратор, тяжело отдуваясь, сполз сначала со стула, а потом с эстрады. Его щупленькая мадам, всхлипывая, вытирала слезы красными шершавыми кулачками. Губы цвета сырого мяса страдальчески дергались.
— Цилечка, голубонька, не надо… Не надо, — умолял ее Громовержец, сразу очеловечившийся.

Когда мы опять сели за пурпуровый стол, я шепнул Маяковскому:
— Одной фразой этот болтун мог бы нас уничтожить.
Когда мы опять сели за пурпуровый стол, я шепнул Маяковскому:
— Одной фразой этот болтун мог бы нас уничтожить.
— Какой?
— На его месте я бы сказал так: «Аристотель утверждает, что в Эфиопии даже на высшие государственные должности выбирали граждан по росту и красоте».
Маяковский мрачновато рассмеялся. Он не умел смеяться лихо и весело.
— Но ведь для этого надо почитывать Аристотеля.
— Или хотя бы русские мемуары.
<...>

А. Мариенгоф. "Роман без вранья"

[I. Havkin]

Тютчев - это да, это мудро.

А какой-то автор Olxi почему должен быть для меня авторитетом? Я прочитал пару-другую его советов и тут же бросил. Да я ему могу тысячу не менее ценных дать - эвона какой у меня теперь опыт борьбы с толпой единомышленников (нет, конечно, господа, что вы, упаси Бог, не троллей, не хамов, не кровопийц, как только вы могли такое подумать!)

Меня больше интересует не та мысль, за кого меня держат, я говорил только о том, что лучше бы искренне признались в том, что за дурака держат, - их искренность меня интересовала, а совсем не их мнение обо мне. Если я презираю - например - страстного любителя самых мерзких слов и тошнотворных картин действительности, то какая разница мне, чтО он думает обо мне? Наоборот - чем хуже он обо мне думает, тем лучше, это мне даже льстит, потому что похвалы ТАКОГО мало кому нужны...

А больше всего меня греет сознание моей правоты. Я сказал, что на единственный мой вопрос никто не ответит, потому что кто же будет признавать, что откровенно лжет, - так и получается.

Люди читают, они всё видят, да и писали вам об этом. Вспомните, например, "You should be ashamed of yourselves".

[Yippie]

**ЕДИНСТВЕННЫЙ тысячекратно заданный вопрос: почему вы МЕНЯ ВСЕГДА упрекаете**

Отвечаю: Вас всегда "упрекают" потому, что Вы свой (чтобы дошло, кричу вам громко, как и Вы) ЕДИНСТВЕННЫЙ СВОЙ ВОПРОС ЗАДАЕТЕ ТЫСЯЧЕКРАТНО.
Понимаете? Единственный - тысячекратно. Тут любой будет упрекать: И.М, Вам тысячекратно не отвечают, а Вы всё продолжаете и продолжаете задавать единственный вопрос.
Вторая причина, по которой Вас "упрекают" - Ваше неиссякаемое желание быть иссеченным. Вы доказываете свою правоту hic et ubique, всегда и всем. Это раздражает. Такова природа человеческая, и Вы должны то принять. Иначе Вы будете вынуждены продолжать задавать свой "единственный" вопрос
Третья причина: я считаю Вас убежденным мазохистом, для которого любые "упреки" порождают только морально-психологическое удовлетворение.

Не надо спорить со мной. Вы не измените моё мнение, Другие выскажутся иначе. Но Вы же знаете себя: получив множественные и разнообразные ответы на свой "единственный" вопрос, Вы будете продолжать задавать его. Задавать бесконечное количество раз.
Тысячекратно. Упрямо. Безнадежно. Бессмысленно.

[marcy]

***А больше всего меня греет сознание моей правоты.***

по моему, Вы уже взопрели.

[marcy]

хотела написать
по моему скромному мнению, но вспомнила, что оно оратора не интересует :)

[I. Havkin]

Yippie

Последнее слово, "бессмысленно", единственное верное в длинной реплике, причем по отношению к Вам.
Про Фому и Ерёму помните? Больше тот вопрос не задаю, сами себя спросите, почему не воспитываете столь же убежденно откровенных людоедов - и сами себе ответьте. Желательно - глядя в зеркало. Если не покраснеете, очень печально...

[marcy]

:)
ну вот, последнего растоптал.
(в сторону): длине реплики позавидовал?

[Yippie]

Вот оно, вот оно!!
Вам отвечают на "единственный" вопрос, а вы, вместо того, чтобы понять и вникнуть, игнорируете ответ. Теперь понятно? Причина того, что вам не "отвечают" в том, что ответ вы игнорируете.
И так будет вечно: тысячекратный ответ на тысячекратный вопрос будет тысячекратно отвергнут. Вы обречены на постоянные "упреки", запомните это. Не жалуйтесь: Вы заслужили то, что вы хотите.

[Syrira]

Если ответ не устраивает, надо продолжать задавать свой вопрос в надежде наконец получить "нужный" ответ. Это же так очевидно, Yippie -:))
"Трясти надо!"

[Yippie]

Ага. :) Но вот если бы вопрошающий сказал, какой ответ будет его устраивать, я бы этот ответ ему и дал.

[интроьверт]

да это все гордыня ... а то давно бы уже зарегил бы еще пару ников и ответил бы себе сам как ему угодно и желанно